Чёрная дыра. Исповедь бизнесмена - Ежи Тумановский

Но и это не было главной проблемой. В конце концов, можно и в конкурсе принять участие, если есть такая необходимость. Однако, соседний участок уже являлся объектом судебной тяжбы, в которой не первый, и видимо не последний год, уныло боролись муниципалитет и какая-то частная контора, пытавшаяся по «липовым» документам присвоить землю себе.

И по всему выходило, что я теперь должен был либо ввязаться в перестройку огромного дома, со всеми вытекающими колоссальными убытками, либо… продать дом Клиенту, с расчетом на то, что пустырь по соседству еще долго никому не понадобится, а ситуация с этим злосчастным метром за границей чужой территории никогда и нигде не всплывет.

Оба варианта были неприемлемы. Но один из них мне предстояло выбрать.

С тем учетом, что в первом случае гарантированно страдала вся семья, а во втором – в основном, только я, выбор свелся к попыткам убедить себя, что другого варианта просто нет.

При этом, я даже и не подозревал, насколько тяжелой для меня окажется необходимость обмануть другого человека. Во всяком случае, когда дело касалось десятков миллионов, которые он мог, в итоге, потерять. Ведь помимо стоимости самого дома, ему предстояло вложиться во внутреннюю отделку, стоимость которой могла оказаться не менее трети стоимости всей постройки. Правда, на стороне обмана была надежда, что несколько злополучных метров земли все равно никто и никогда не хватится. Надежда, но не уверенность.

И эта самая «не уверенность» и отравляла все надежды на «авось пронесёт».

На подписание договора я ехал, как на ампутацию у своего организма чего-то очень важного. Нельзя сказать, что я был идеальным во всех отношениях человеком, неспособным на обман. Но когда речь зашла о том, что другие люди из-за меня могут потерять десятки миллионов рублей, что-то внутри натянулось, парализуя мысли, лишая воли, заставляя беспокойно озираться по сторонам, словно я все время забывал, где нахожусь и что вообще тут делаю. Как назло, машин на улицах в это время оказалось удивительно много, и те полтора часа, что я провел в пробках, показались мне настоящей пыткой.

Но отступать было поздно. Решение было принято, и лишь остатки совести жалко сопротивлялись неизбежному.

Во время подписания документов и передачи денег я молчал и смотрел в одну точку. Решение всех моих финансовых проблем лежало передо мной на столе огромной горой пачек банкнот, но вместо радости на душе было горько и тревожно. Ведь это были честно заработанные моим тяжким трудом, не мои деньги.

В голову лезли уже совсем черные мысли. На смену угрызениям совести вдруг пришел страх. Ведь даже по нашим, далеко уже не бандитским, временам, сумма была слишком велика, чтобы человек, который ее потеряет, просто печально вздохнул и пошел дальше по своим делам. И что могут сделать со мной за потерю таких денег, думать просто не хотелось. Но приходилось.

Еще не была подсчитана вся сумма, еще не были улажены все формальности, а я уже начинал прикидывать: что следует сделать в первую очередь, с учетом, что ситуация начнет развиваться по самому плохому сценарию. Первым делом следовало, разумеется, обезопасить семью и обеспечить ей достойное существование на случай, если я однажды просто исчезну без следа.

Наверное со стороны я представлял собой странное зрелище. Клиент и его товарищ поглядывали на меня с недоумением, но ничего не говорили. Нисколько не удивлюсь, если мои ответные взгляды казались им откровенно враждебными, ведь перед моим мысленным взором эти спокойные молодые ребята уже закапывали меня живьем в глухом лесу.

Как заканчивалось оформление последних документов, я даже не запомнил.

Не знаю, оказалось ли это к лучшему, но как раз в это время моя семья по ряду причин надолго задержалась у родственников в другом городе. И оказавшись дома совершенно один, предоставленный самому себе, я, как-то незаметно погрузился в постоянные бесплодные поиски выхода из будущих осложнений из-за сложившейся ситуации.

У меня было неопределенное количество времени до того момента, когда обман вскроется и передо мной возникнет мой Клиент-кредитор с очень большими претензиями. И не факт, что сумма, предъявленная к оплате, будет равна той, что я получил от него в момент продажи дома. Хотя и полученных денег мне уже было не найти.

Неопределенность и невозможность что-либо предпринять сводили меня с ума. Навязчивая идея поселилась в моей голове – во что бы то ни стало, я должен был найти необходимую сумму на случай, если однажды ко мне домой пожалует компания серьезных ребят, готовых ради денег на что угодно.

Друзья отпадали сразу – не было среди моих товарищей людей, способных выложить несколько десятков миллионов. Еще быстрее отпадал вариант с кредитом в банке – ни один толстосум не даст деньги под то обеспечение, что я мог предложить. Продать квартиру? Это жалкие копейки по сравнению с той суммой, что была мне необходима. Бизнес? Он не приносил даже малой толики тех средств, что были нужны, а его продажа тоже мало бы что изменила в сложившемся финансовом тупике.

Сперва, погруженный в постоянные размышления о том, где взять денег, я перестал замечать течение времени. Ежедневно я вставал, завтракал и отправлялся на работу, практически не обращая внимания на то, что ем, и как одеваюсь. В офисе я ходил, почти не обращая внимания на сотрудников, погруженный в собственные мысли о многомиллионном долге, который мне рано или поздно предъявят к оплате. Когда же я вспоминал о семье, которая вскоре должна была вернуться домой, меня и вовсе начинало разбирать самое настоящее отчаяние.

Однажды, через несколько дней, бездумно решая какой-то рабочий вопрос, я вдруг осознал, что не помню, как проснулся и добрался до офиса. Зато в голове продолжали крутиться несколько и вовсе уже бредовых идей, которые я забраковал практически сразу, но не сумел прогнать из головы совсем. Странно, но теперь все эти навязчивые мысли казались мне почти самостоятельными и даже отчасти разумными существами, готовыми разбегаться в ужасе под ударами логики, но немедленно выбирающимися из всех темных углов, стоило сознанию хотя бы ненадолго прекратить отрезвляющий самоанализ.

А трезво мыслить с каждым днем становилось все труднее. Даже самая бредовая идея давала надежду, что все еще можно исправить и обойтись, при этом, без больших жертв. В такие минуты я ощущал, как с души спадает тяжкий груз, как возвращается ощущение радости жизни, а каждый вдох приносит ни с чем несравнимое наслаждение. Но страшный в своей занудной трезвости разум, легко разбивал очередную спасительную идею вдребезги буквально одним доводом, и я снова погружался в пучину отчаяния.

За это я со временем просто возненавидел собственную способность рассуждать здраво. Наверное, в каком-то ином случае я просто отказался бы от этой ужасной способности к трезвому анализу и бросился с головой в объятия очередной «спасительной» идеи, но подспудный страх не давал мне такой возможности. Ведь я понимал, что холодный рассудок прав, а очередная дурацкая идея просто замаскирует надвигающуюся беду и в самый ответственный и критический момент, я окажусь не просто беззащитен, но и абсолютно уязвим. Что в этом случае может случиться, я даже не пытался представить. Было предельно ясно, что случится нечто настолько страшное, что об этом даже лучше не думать.

У меня пропал аппетит и желание заниматься вообще чем-либо еще, кроме поиска выхода из моего абсолютно безвыходного положения. Я почти перестал спать. Ложась в кровать, я продолжал думать про огромные деньги, найти которые не представлялось возможным, про обманутого мной клиента, и про то, как будет жить семья, когда меня убьют.

Тогда я вставал и начинал бродить по темной квартире, пытаясь утомить себя ходьбой настолько, чтобы хотя бы ненадолго отключиться. Но от монотонного движения в темноте и тишине, становилось только хуже. Мне начинало казаться, что я давно умер и лишь моя беспокойная душа продолжает неслышно бродить по оставленной, бренным телом, квартире. Непроглядный мрак, поглотивший комнаты, и ватная тишина, делали мой дом похожим на склеп. И если в окно заглядывала равнодушная Луна, то лишь затем, чтобы напомнить, что за окном продолжается обычная нормальная жизнь, куда мне возврата уже не будет никогда.

В конце концов я падал от усталости на диван и немедленно засыпал. Но и во сне меня продолжали преследовать кошмары. И я просыпался, с ужасом избавляясь от их липких лап, но лишь для того, чтобы снова вспомнить про свою Главную Проблему. И погружался в новый кошмар уже наяву. Хотя, чтобы было явью, а что – сном, сказать наверняка я все равно бы уже наверное не смог.

Товарищи по работе и друзья видели, что со мной происходит что-то неладное и много раз пытались узнать в чем дело, предлагали помощь и готовность разделить мои проблемы, но сумма, которая повисла надо мной дамокловым мечом, была слишком велика, чтобы чье-либо участие могло что-то изменить. Я предельно отчетливо понимал, что любой человек, который узнает о случившемся, автоматически может попасть в поле зрения бандитов, когда они придут за деньгами. Мне казалось, что расскажи я любому из друзей о своей проблеме, она автоматом перекинется и на него, также обрекая на безумие и смерть. И я молчал, как партизан под пыткой или врал настолько неубедительно, что вызывал у товарищей еще большее сочувствие и желание помочь.